О НАШИХ АШКЕНАЗСКИХ БРАТЬЯХ!

Не ищите, пожалуйста, в этом рассказе своих знакомых. Или предков. Их там нет. И они там есть. Все и каждый. Я посвящаю этот рассказ памяти наших бабушек и дедушек (к сожалению, безымянный автор – ред.) 

Наверное, в каждом городе СССР был такой пляж. Евреи вообще любят, умеют и правильно делают, что кучкуются вместе. Они всегда были меньшинством. Даже если их много. Евреи, если они вместе, - это совершенно отдельное, уникальное и непохожее ни на кого больше - общество, сословие, когорта или как там ещё назвать сборище людей - таких разных и в то же время так похожих друг на друга. Не внешне, хотя неевреи отличали их сразу и мгновенно.

Конечно, внешнее сходство между собой у потомков Моисея, царя Давида и, что там скрывать, Иисуса из Назарета присутствует и никуда его не денешь. Но внешность тут ни при чем. Евреи во всех странах мира - это шум, гам, много суеты, размахивания руками при любом, самом пустяшном споре и главное - интеллект в глазах. У самого тупого в мире еврея - он есть. Если взглянуть очень глубоко - найдешь и сразу захочется спросить, почему же он им не пользуется?

Но шутки в сторону, рассказ этот о еврейском пляже в том самом городе,

в котором родился я, вырос тоже, как и многие мои сородичи. Что такое лето в Литве? Это месяц-полтора хорошей погоды. Что такое хорошая погода? Это когда не льет дождь, нет ветра и на дворе, к примеру, июль или август. Не факт, что жарко, но на пляж пойти надо. Ведь там будут все.

Все - это от слова ВСЕ. А если не будет тебя - значит будут вопросы. Вопросы - это основа еврейского бытия в Галуте.

- Как дела у вашей дочери?

- Все хорошо. Мы поступили в институт в Ленинграде. (Мы поступили, заметьте).

- А зачем Ленинград? В Вильнюсе нет института?

- Ну только там есть эта специальность ...

- Что вы говорите...

И вслед:

- Надо же. Мало им специальностей тут.

- Как дела у вашего Марика?

- Все хорошо. Закончил математику, вот идёт в аспирантуру.

- Что вы говорите? А.. а Софа ваша так и не вышла ещё замуж?

- Нет, все выбирает.

- Ясно, понятно.

Вслед:

- Она выбирает. Кто бы ее уже выбрал.

Еврейский пляж. Тут происходит все. Демонстрация достижений - от покупки нового автомобиля до дефиле в новом наряде. Настоящие гешефты. Продажа и перепродажа косметики, джинсов, пластинок, переговоры, договоры, ссоры, примирения. Снова ссоры. Сплетни и слухи. Если на свете существовало понимание гиперболы в литературе - то вот оно. Помните, как в старом еврейском анекдоте:- Вы слышали, Рабинович выиграл в лотерею сто тысяч? Во-первых, не выиграл, а проиграл. Во-вторых, не сто тысяч, а десять рублей. В-третьих, не в лотерею, а в карты.

Еврейский пляж. Дети могли приткнуться к любым. Они не могли потеряться. Все знали их, они знали всех. Они могли сесть на любое одеяло и встать оттуда уже могли с трудом. Их кормили как не в себя и по-другому не отпускали. Как своих. Впрочем, почему, как своих? Они и были своими всем. А для наших бабушек и дедушек наши мамы и папы были детьми тогда.

- Боря, иди поешь, – кричала через весь пляж тетя Фира своему сорокалетнему, уже женатому и обвешанному собственными детьми сыну.

- Мама, я уже ел. Нас Рая уже накормила, - также через весь пляж отвечал маме Боря.

- Накормила она его, знаю я, как она его кормит, – шептала Фира соседке.

Еврейский пляж. Если у кого-то случалась беда, болезнь, похороны или нужда - вопросы решались. Тут можно было через пять минут получить дельный совет, найти необходимую сумму, правильный телефон и, главное, что и от кого сказать по этому телефону.

Еврейский пляж - это "что скажут люди?" Это главное. Это раздражало и в то же время давало возможность не быть совсем свиньёй. Еврейский пляж - воспитывал. Нельзя было взять деньги в долг и не отдать. Нельзя было переспать с еврейской девочкой и обмануть ее потом. Нельзя было иметь еврейскую любовницу и сделать так, чтобы об этом не знал еврейский пляж. Всё знали. Молчали - да. Потому что еврейская семья, дети без отца, развод. Не разводились. Сколько семей он сохранил - еврейский пляж. Сколько слез и тайн осталось на нем. Зато счастье, рождение или свадьба - это тоже он, еврейский пляж.

- А что до нее, до свадьбы?

- Эту девочку надо пристроить к вашему Семёну.

- Зачем она нам? У нее же ничего нет.

- Ну это если присмотреться. А так - у нее есть ковер, цветной телевизор и задатки. Вернее, будут, если ваш Семён на ней женится.

- Ковра у нее нет, телевизора тоже. Что же у нее есть?

- У нее есть характер и я, ее мама.

Еврейский пляж - это лесок неподалеку, где уже решались настоящие вопросы. Там еврейские мужчины по выходным играли в карты. Их женщины знали - это их день. Их можно отвлекать только в случае пожара, наводнения или мировой войны. Часто именно туда и засылались с пляжа

парламентеры, чтобы решить вопрос - с операцией, взяткой, долгом, женитьбой. Не вставая от стола и не прерывая игры - еврейские мужчины могли достать практически все. От шифоньера до автомобиля.

Любая еврейская женщина с этого пляжа могла говорить с воровским авторитетом с уважением, но на равных. И он слушал. Потому что именно она сидела с ним когда-то давно, пока мама обстирывала соседей в послевоенные годы.

Такие пляжи оставались в СССР не везде. Многие евреи стеснялись того, что они… ну, словом, стеснялись. Шестнадцать лет - огневой рубеж. Ребенок выбирал себе национальность.

Если бы ребенок с этого пляжа выбрал бы себе другую национальность - он бы предал не только своих бабушку и дедушку. Которых не было на этом пляже. Они сгорели в нацистских печах. Он бы предал самого себя и тот самый пляж. В других городах были пляжи. Такого не было. Поэтому там евреи легко меняли имена, фамилии, национальности. Смеялись на работе над еврейскими анекдотами, где евреи представали не в самом приглядном свете. Эти анекдоты сочиняли антисемиты. Те, кто завидовал евреям. Поделать ничего не могли - вот и завидовали. Но их было много, а евреев мало. Вот они и кучковались на пляже летом.

Им никто не мешал отдать ребенка заниматься скрипкой или купить ему пианино. Никто не мешал проверять у малыша уроки или брать ему репетитора. Не хотели. Не нужно было. Я никогда не понимал, возвращаясь с уроков музыки на фортепиано, почему моя учительница Софья Львовна один раз, задумчиво глядя в окно, пока я мучал ее слух этюдами Черни, вдруг сказала:

- Пианино очень похоже на аккордеон. Учись, мальчик, играть. Всегда можно себя прокормить. Она выжила в гетто и знала, что такое голод и смерть. И что игра на аккордеоне, в любой стране мира, всегда прокормит еврея.

Я ведь не сразу понял природу животного антисемитизма. А потом как-то раз… Им оставалось только завидовать. Результату. Потом, когда появлялись знаменитые математики, врачи, музыканты. И за каждым стояла их еврейская мама.

- Иосиф, что вы так мало пьете, – спрашивали у дяди Иосифа на какой-то нееврейской свадьбе?

- Мне завтра на работу.

- Нам всем завтра на работу, удивил...

- Да, но я хирург, а не слесарь. Вы уж меня извините.

Вечное извинение за то, что ты не такой, как все. И даже, если ты попытаешься быть таким, как все, - сломаешь скрипку, будешь драться с мальчишками, бить стекла или хулиганить, - все равно всегда найдется кто-то, кто напомнит. Ты не такой, как все. Ты не такой. Можешь даже не извиняться за это. Чужой.

А потом еврейский пляж переехал в Израиль. Не весь. Кладбище осталось.

Теперь те, кто прилетает из Израиля в этот город, может повидаться с теми, кто кормил его, воспитывал его и ругал его. Хвалил его и гордился им. Это были не только родители. Вот лежит дядя Арон. А вон соседка тетя Нойма. А вот доктор Сегаль - он тебе гланды удалял. А вот... и вот… и никого уже из них нет. А в Израиле живут их правнуки, внуки, дети.

Жаль, что они так и не увидели, что такое быть евреем. Гордым, независимым, всегда с поднятой головой. Абсолютно не стесняющимся своего происхождения. А наоборот. И имена Саша, Игорь и Вадим вдруг кажутся чужими и не своими, а Шмулик или Шуламит - наоборот - звучат естественно и к месту.

Еврейский пляж и еврейское кладбище. Вот и все, что связывает тех, кто когда-то играл там в футбол, кого туда привозили родители и так завязывалась наша дружба.

После нас всего этого не будет. Но будет другое. Если успеем показать детям Аушвиц, Треблинку, Понары и угол Биржу и Жиду. Там остались все наши. Их предки. Тех свободных израильтян, наших детей и внуков. Над ними не будут и не смогут смеяться во дворе. Не получится больше никогда.

НАРОД ЕВРЕЙСКИЙ ЖИВ
יп ע? ????? ?ם יהודי י